Илья КОРМИЛЬЦЕВ  Потеря Кормильцева

Пять лет назад трубка мобильного телефона сказала мне тихими голосом Володи Харитонова: «Все Игорь, Ильи больше нет». 4 февраля 2007 года в одном из лондонских хосписов умер Илья Кормильцев – великий поэт, большой философ, увлекающийся музыкант и профессиональный провокатор.

Собственно, слово «провокатор» как раз лучше всего и описывает то, чем Илья занимался всю жизнь в разных своих ипостасях: как поэт, как музыкант, как издатель, как публицист, как журналист и как рецензент. Это как, в переведенном им «Бойцовском Клубе»: если ты чувствуешь боль, значит ты жив. И ощущение вечного раздражения, и отсутствие всякого пиетета к буржуазному спокойствию, и бешенная коммуникабельность – это все оттуда. От дикого желания ощущать себя живым, от дикого желания чувствовать, раздражать вселенную, мир, общество, самого себя. Он потому и завязал с рок-н-роллом, завязал с Наутилусом Помпилиусом, потому что вся группа превращалась в механический станок по производству дутых шариков, которые, правда, неплохо продавались. Но ему это было нестерпимо скучно. Это было болото.

Он всю жизнь бежал от этой скуки, от затхлости, от своего шестка – из музыки в литературу, из литературы в переводы, из переводов обратно в музыку. Он потому легко знакомился и с политтехнологами, и с подвальными панками, и с рафинированными эстетами, и с политиками, и философами, с рок-звездами и литературными величинами, с леваками и с правыми. Когда на вечере памяти Ильи Кормильцева несколько лет назад на сцену поднялся серьезно выпивший Глеб Самойлов и принялся буквально кричать в микрофон стихи, раскидывать стойки и грохотом ронять инструменты, всем стало понятно, что ни древние рок-н-роллы, ни пафосные речи, ни тосты в память не порадовали бы Илью настолько, как это выступление, в один миг сломавшее благостный, траурный настрой вечера. И если бы Илья тогда был в зале клуба «Б2», он бы аплодировал именно Глебу, а не тем нескольким десяткам друзей, что собрались со всех концов России. Потому что Глеб в тот вечер поступил так, как всегда поступал Илья: он раздражал. Он был неполиткорректно живым, неформатно страдающим, пьяным, больным. Он чувствовал. И боль его утраты звучала гораздо острее, чем слова тех, кто печальным, траурным, но ровным голосом перечислял «заслуги Ильи Кормильцева перед отечественной культурой».

Тогда стало окончательно ясно, что никаким перечислением личность Ильи не описать. И сколько бы не было написано некрологов, в которых бы говорилось о «великом поэте русского рока», гениальном «переводчике-рассказчике», ярком «публицисте-полемисте», - ни один из них в полной мере никогда не скажет об Илье всего, что нужно о нем сказать. И лучшим так и останется то выступление Глеба Самойлова, слезы Марата Гельмана на похоронах и дрожащий голос тех, кто читал вслух последние стихотворение Ильи во время поминок. Фильм Олега Раковича – свердловского режиссера, одного из первых хроникеров и клипмейкеров Свердловского рок-клуба, давнего товарища Ильи Кормильцева – «Зря ты новых песен…» - конечно, ближе к «перечислениям». Он ближе к тому, что звучит в таких непростых случаях из уст спокойного большинства, кристаллизировавшего свои эмоции. Но с каждым таким фильмом, с каждым таким «перечислением», каждый из нас становится ближе к тому, чтобы превратиться в пьяного, страдающего и кричащего Глеба Самойлова. И то, что мы испытаем в секундный период этого превращения, как раз и будут те чувства, эмоции и резоны, которые Илья переживал всю жизнь.

Правда, мы можем не испытать этого никогда.